Богоматерь Одигитрия (Грузинская)
Конец XV века. Новгород
110,5 × 80,8 × 3,0. Дерево (липа), три доски, две врезные односторонние шпонки, ковчег, паволока, левкас, гравировка по левкасу, темпера.
Происхождение не установлено. Куплена на вернисаже в Москве в 1990-е гг. и находилась в собрании В. М. Момота (Москва). Приобретена для музея в 2010 г. Инв. № ЧМ-514.
Реставрирована В. М. Момотом в 2001–2008 гг.
Щит доски имеет сквозные трещины по стыкам с утратами живописи по краям. Живопись на нижнем крае доски и по углам утрачена до доски и паволоки, выкрошки грунта по верхнему полю. Золото фона сохранилось фрагментарно. Многочисленные мелкие утраты живописи и левкаса по всей поверхности средника, с подведенным реставрационным тонированным грунтом; самые значительные – по контурам головы и на нимбе в местах крепления венчиков. Живопись сильно потерта, особенно на одеяниях Марии.
Иконографические особенности иконы связывают ее с одним из известных на Руси типов поясной Богоматери Одигитрии, имевшим широкое распространение в искусстве Новгорода и получившим в уже достаточно позднее время условное название «Богоматерь Грузинская». Яркие композиционные приметы образа, дошедшего до нас в немалом числе списков и повторений, позволяют рассматривать такой извод как иконографическое творчество новгородцев.
Все известные иконы Богоматери Одигитрии (Грузинской) имеют, подобно публикуемой иконе, большие размеры: это крупные храмовые образы, предназначенные для размещения в местном ряду иконостаса, слева от Царских врат. Ряд особенностей их композиции являются наиболее устойчивыми: Мария поддерживает сидящего и вполоборота развернувшегося к Ней Младенца на левой руке и, в соответствии с характерной чертой типа Одигитрии, указывает на Него как на истинный путь Спасения. Облаченный в охристый с золотым ассистом гиматий, наброшенный лишь на одно плечо и оставляющий открытым препоясанный голубой перевязью дымчато-зеленый хитон, Иисус особым образом скрестил ножки, приподняв правую так, что под складками плаща обнажилась ступня. Важнейшим признаком этого типа икон следует признать и особый рисунок складок мафория Богородицы, лежащего поверх голубого чепца и тяжело спадающего с головы таким образом, что остаются открытыми треугольник синего хитона на груди и широкие, симметрично отогнутые цветные отвороты изнанки. Относящиеся к рассматриваемому типу иконы воспроизводят композиционную схему «Грузинской Богоматери» почти без изменений, что свидетельствует о существовании единого образца, вероятнее всего – прославленной и почитаемой святыни, ставшей источником многочисленных повторений и списков. Наблюдаемые вариации иконографии скорее связаны с художественным решением образа, чем с желанием его переосмыслить, – на разных уровнях могут размещаться благословляющие жесты рук, чуть иным бывают рисунок отворотов мафория и цветовые соотношения одежд.
Симметричные и упорядоченные линии изломов спадающего с головы мафория напоминают архитектонику храма и символику образа Богородицы как вместилища Логоса - Премудрости Божией. Особое значение такой иконографический тип должен был иметь в Новгороде, кафедральный храм которого был посвящен Софии Премудрости - Христу, воплощенному Слову. Среди наиболее почитаемых икон Софийского собора известен образ Богоматери Корсунской, впервые упомянутый в летописном рассказе 1438–1439 гг. о чудесном явлении пономарю Аарону «давно умерших» новгородских архиереев, долго молившихся перед этой чудотворной святыней. Увидев в этом чуде знак покровительства Новгороду, владыка Евфимий учредил Корсунской иконе торжественное празднование, что, вероятно, и определило широкое распространение в Новгородской земле ее многочисленных списков. Однако, судя по очертаниям оклада XII в. от несохранившегося образа и живописной копии XIX в., иконография Богоматери Корсунской была зеркальным отражением рассматриваемого типа Одигитрии – Дексиократусой (держащей Младенца на правой руке). В начале XVIII в. этот тип получил наименование «Богоматерь Иерусалимская». Один из списков чудотворного образа до середины XVI в. еще находился в новгородском Софийском соборе, а после покорения Новгорода в 1571 г. святыня была перенесена в Успенский собор Московского Кремля. Возможно, распространение «иерусалимских» икон в новгородских землях действительно было связано с древним софийским образом, а иконографическая примета не дошедшей до нас чудотворной святыни – графика цветных, декоративно-эффектных отворотов мафория, столь созвучная новгородскому пониманию художественного стиля, – стала излюбленным композиционным приемом местных иконописцев, наделявших этим мотивом богородичные иконы, далекие от своего прототипа.
Зеркальным отражением образа Богоматери Иерусалимской является композиция с Младенцем на левой руке, представленная на рассматриваемой иконе, тип которой в сравнительно позднее время был назван «Грузинским». На Руси это название появилось в связи с прославлением грузинского чудотворного образа, вывезенного в 1625 г. вместе с ризой Господней из Персии, куда они, в числе прочих святынь, попали при покорении Грузии персидским шахом Аббасом I. Перенесенной в 1650 г. в Черногорский монастырь Архангельской епархии иконе было установлено ежегодное празднование (22 августа). Неизвестно, почему название перешло на издревле известный иконографический тип Одигитрии, тем более что сохранившиеся копии черногорской иконы ему не соответствуют: на них отсутствует характерная особенность «грузинских» икон XVI в. - цветные отвороты мафория Богородицы.
Независимо от различных версий происхождения такой иконографии можно констатировать, что ее становление происходило в новгородском искусстве во второй половине XV в. и, возможно, было связано с приспособлением известной ранее схемы почитаемой и стоявшей на поклоне иконы для размещения в местном ряду иконостаса. Не исключено, что расположение Младенца справа от Матери более соответствовало месту иконы в южной части – слева от Царских врат: исходящий из них Царь славы, облаченный в архиерейские одежды, словно благословлял Свой храм – Богородицу.
О творческих процессах создания новой иконографии свидетельствует публикуемый памятник и особенности его композиционного решения, особенно драматургическое единство жестов рук Богородицы и Христа, расположенных не вполне традиционно. Так, правая благословляющая десница Младенца поднята выше обычного и размещена прямо на фоне розового отворота мафория Матери, повторяя тем самым характерную деталь корсунского типа – зеркального по отношению к «Богоматери Грузинской» и, видимо, являвшегося источником новой иконографии. Чуть дальше отведена рука принимающей благословение Христа Богородицы, указующая на Него и обычно расположенная прямо по центру композиции. Вертикально поддерживаемый Младенцем свиток точно соответствует Ее раскрытой деснице. В композиции, еще не имеющей сухости отработанной схемы, чувствуется живой поиск мастера, что в первую очередь сказывается на художественном образе иконы.
Примечательны одежды Христа, в которых отсутствует характерный киноварный орнаментальный мотив на хитоне, а архиерейский пояс имеет синий, а не киноварный цвет. Изощренно спадающие складки гиматия, как и причудливо положенные отвороты мафория Богородицы, достаточно свободны, они достоверно и точно отражают позы и развороты фигур, в них совсем нет ни характерной для более поздних памятников манерности изломов, ни геометризации линий и форм. Даже каскад каймы мафория, красиво спадающий с правого плеча Марии и образующий в углу иконы игру разнообразно окрашенных треугольников, кажется находкой мастера, а не заученным приемом.
Мощно выписанные фигуры Богоматери с Младенцем занимают весь средник, при этом остается ощущение переполненности композиции: их изображениям явно тесно в отведенном иконном пространстве. Нетипично для икон этой иконографии пластическое решение памятника, особенно объемные фигуры, ясно читаемые под свободными драпировками мягких, податливо изгибающихся складок тканей. Нежные, неожиданные здесь колористические оттенки розовых отворотов, голубого хитона и чепца, одухотворяющего и оттеняющего благородный лик Марии, переливчатые цвета зелено-серой рубашечки Младенца, изысканно и сложно перевязанной разбеленно-синей перевязью, кажутся особенно выразительными на фоне густого коричневого мафория.
Благородством отличается лик Богородицы, необычный рисунок Ее черт, мягкий овал, обведенный плавной уверенной линией, подчеркивающей особенности строения головы. Под слоями живописи хорошо заметен легкий и точный авторский рисунок, лишь намечающий основные формы. Кое-где отступающий от верхних описей, он также свидетельствует более о художественном поиске, нежели о копировании заданного образца. Эти особенности сближают рассматриваемую икону с образом «Богоматерь Умиление» из Николо-Дворищенского собора в Новгороде, написанным после 1463 г. и открывающим еще один богородичный извод.
Это дает нам возможность считать, что и публикуемая икона находится в числе самых ранних списков иконографии Богоматери Одигитрии (Грузинской), широко распространившейся в памятниках конца XV – первой половины XVI столетия. Следует, однако, отметить, что при несомненном сходстве ее личнóго письма с письмом упомянутого памятника некоторые приемы, особенно чуть красноватый тон охрения, могут свидетельствовать в пользу более позднего происхождения живописи.
Опубл.: Музей русской иконы. Восточнохристианское искусство от истоков до наших дней. Каталог собрания. Том. I: Памятники античного, раннехристианского, византийского и древнерусского искусства III–XVII веков / Под ред. И. А. Шалиной. М., 2010. Кат. № 5. С. 62–65 (текст И.А. Шалиной).