Святой Власий, архиепископ Севастийский, в житии в шестнадцати клеймах
Конец XVII века. Каргопольские земли
97,4 × 83,4 × 3,0. Дерево (ель), три доски (одна узкая), две врезные сквозные (односторонние) шпонки; ковчег и паволока отсутствуют, левкас, темпера, серебрение.
Происхождение не установлено. Находилась в собраниях А. В. Ильина (Ярославль), А. Юганова (Рыбинск), В. М. Момота (Москва). По сведению первого владельца, икона была вывезена в 1995 г. из окрестностей города Плисецк Каргопольского района Архангельской области. Приобретена для музея в 2005 г.
Раскрыта до поступления в музей В. М. Момотом.
Многочисленные сколы левкаса по краям, трещины по стыкам досок, с новыми вставками тонированного грунта, особенно многочисленные на полях. Мелкие реставрационные вставки и тонировки в среднике и отдельных клеймах. Потертости красочного слоя.
Состав клейм: 1. Рождество святого Власия. 2. Крещение святого Власия. 3. Святого Власия отдают в обучение. 4. Поставление в диаконы. 5. Поставление в иереи. 6. Святой Власий служит божественную литургию. 7. Святой Власий исцеляет и благословляет приходящих к нему людей. 8. Святой Власий исцеляет недуги людей и зверей. 9. Слуги игемона находят в горах Власия и берут его под стражу. 10. Слуги приводят святого Власия к игемону. 11. Мучение святого Власия палицами. 12. Игемон повелел заточить святого Власия в темницу. 13. Святой Власий обличает нечестие игемона. 14. Игемон велел повесить Власия на древе и истязать железными удилищами. 15. Усекновение главы святого Власия. 16. Погребение святого Власия.
Памятник относится к числу чрезвычайно редких житийных образов святителя Власия Севастийского. Согласно греческому житию («Мученические акты»), известному в нескольких редакциях и переведенному на Руси не позднее XII в., святой был рукоположен в епископы города Севастии Армянской в Каппадокии (современный Сивас, Турция) и пострадал во времена преследования христиан при императоре Лицинии (†316). Скрываясь во время гонений в пещере на горе Аргеос, святой Власий, пребывавший в безмолвии и постничестве, возложением рук исцелял диких животных, что впоследствии предопределило некоторые грани его почитания – как целителя и покровителя скота. Житийный текст состоит в основном из истории его мучений, но включает целый ряд чудес, ранее совершенных епископом, в том числе и связанных со спасением животных, а также описание казни и погребения. Пленение и мучение святого Власия также сопровождалось чудесными событиями (исцелениями, хождением по воде) и обращением в христианство пораженных его стойкостью язычников.
Иконография житийного цикла святого Власия, епископа Севастийского, сложилась в византийском искусстве и встречается уже в мозаиках церкви Сан-Клементе в Риме, 1100 г. Отдельные сцены, в основном мученической кончины святого, встречаются в памятниках монументальной живописи и настенных минологиях, например в церкви Святой Троицы монастыря Козия в Валахии (Румыния), около 1386 г., однако ни один из сохранившихся памятников не содержит полного житийного последования.
На Руси широкое почитание священномученика было повсеместным, но особое распространение оно получило в Новгороде, на Севере и в северо-западных землях, где скотоводство было основным занятием крестьянства и где нередко преобладал народный аспект культа, связанный с именем Власий, которое ассоциировалось с языческим богом Велесом, покровителем скотоводов и земледельцев. Внимание к личности святого и к его житию заметно усиливается в последней трети XVII в., причем не только на Севере, но и в центральных областях Московского государства; что, видимо, было связано с появлением в 1663 г. реликвий святого Власия, привезенных афонскими монахами в Новый Иерусалим к опальному патриарху Никону. До нас дошло немало изображений святого – как единоличных, так и в составе избранных святых. Несмотря на значительное число посвященных ему на Руси храмов и престолов, ранние житийные образы святого Власия неизвестны. В последней четверти – конце XVII столетия появляется сразу несколько таких изображений. Возможно, одним из ранних является еще не раскрытая северная икона из церкви Святого Петра села Волнаволок Подпорожского района Ленинградской области (ГЭ), окруженная восемнадцатью клеймами жития святителя.
Иконография ее средника, как и аналогичной костромской иконы самого конца XVII в. из собрания М. Е. Елизаветина (Москва), с четырнадцатью житийными клеймами, представляет святого в рост, благословляющим и поддерживающим Евангелие. Такое изображение святителя Власия, уподобляемое образу Николы Зарайского, было характерно для ранней новгородской иконописи. Самый обширный житийный цикл содержит житийная рама конца XVII в. из ярославской церкви Святой Троицы (Власьевской) во Власьевском приходе, на которой в пятидесяти восьми клеймах чрезвычайно подробно проиллюстрировано житие святителя. Это наиболее полный из всех известных циклов жития Власия Севастийского, включающий очень редкие и даже уникальные сцены, восходящие к неизвестным текстам, – например, рассказывающие о годах монашества и истории послушания святого.
Выбор сцен, различный на всех трех иконах, и своеобразная иконография свидетельствуют об отсутствии устойчивой схемы для подобных памятников. О том, что житийные циклы святителя создавались на Руси сравнительно, говорит и тот факт, что многие иконы, содержащие в средниках образы святого Власия наряду с другими мучениками – Флором и Лавром или Модестом, патриархом Иерусалимским, окружались рамами с житиями этих святых, а не с житием епископа Севастийского.
Из сохранившихся наиболее ранним житийным памятником является публикуемая икона из собрания МРИ. Традиционный для святителей поясной образ благословляющего Власия, поддерживающего значительное по размерам Евангелие, занимает средник, окруженный нарядной рамой. Торжественный облик святого подчеркивает красная, вышитая золотым орнаментом риза и богато украшенные «жемчугом» и «каменьями» поручи и кайма. Столь же нарядным выглядит объемно положенный омофор с необычными, расшитыми золотом крестами. Невещественную красоту образа, словно сплошь исполненного из парчи и золота, дополняют золотой фон и такая же крышка украшенного «каменьями» Евангелия с киноварным обрезом. Даже серебристо-седая, переливающаяся борода святителя воспринимается здесь как драгоценность.
Житийный цикл состоит из шестнадцати сцен и отличается большим своеобразием. Первые три сцены посвящены сюжетам, связанным с детством святого, и их нет в соответствующих литературных источниках. Их иконография восходит к аналогичным клеймам житийных икон святителя Николая Мирликийского, продолжая древнюю традицию уподобления двух наиболее чтимых на Руси святителей, как самых действенных заступников и помощников в бедах. Как и тексты иконописных подлинников, одинаково наделяющие святых идеально-архетипическими чертами (облик других обычно сравнивается именно с ними: «брада аки Никола» или «брада Власьева»), житийные циклы их детства оказываются идентичными. Следующие два клейма – с возведением святого в диаконы и в пресвитеры – также традиционны для икон святого Николая. Более того, в каждом из них святой Власий изображен дважды: в образе служащего священника и в качестве поставляемого в чин. Примечательно, что и шестое клеймо, передающее один из эпизодов жития – службу святого Власия, точно соответствует известной иконографии никольских икон. Некоторые затруднения вызывает идентификация седьмого клейма, где святитель представлен благословляющим приходящих к нему людей (или недужных?), что может быть связано с целым рядом похожих эпизодов жития. В следующей сцене, иллюстрирующей слова о пребывании Власия в пещере и об излечении им диких животных, вновь показана группа людей, получающих благословение, что подчеркивает и сопровождающая изображение надпись: «Св. Власий исцеляше всяки недуги и приходиша к нему с верою не токмо человеком… скотом». Далее в житии повествуется о том, как игемон (Агрикола) повелел ловчим поймать диких зверей для мучения христиан и как слуги обнаружили пещеру, в которой укрывался Власий. Клеймо иллюстрирует взятие мученика под стражу. Со следующей сцены, где святой Власий предстает перед игемоном, начинается живописное повествование о мученичестве святителя, которого за отказ поклониться языческим богам приказывают избить палками, затем сажают в темницу и затем вновь приводят к властителю, которого мученик обличает в нечестии. В 14-м клейме привязанный к столпу святой Власий подвергается пытке: его тело «строгают железными гребнями». Последние две сцены традиционно для таких циклов посвящены казни святого – усекновению его главы и погребению, где в качестве отпевающего тело святителя вновь изображается сам святой Власий.
Подробный, но совершенно далекий от житийного текста живописный рассказ на полях иконы скорее напоминает фольклорно-эпическое повествование, где каждая сцена воспринимается как яркий, узнаваемый и типичный в своей повторяемости образ, не требующий литературного оправдания. Мастер публикуемого произведения исключает все наиболее яркие и относящиеся исключительно к житию этого святого эпизоды. Отсутствуют сцены исцеления сына нищей жены, чуда о возвращении вдовице похищенного волком поросенка, история с женами, собирающими капли крови израненного и ведомого в темницу святого Власия, а также яркие эпизоды мученичества этих жен, потопивших идолов, и казни двух отроков, усеченных вместе с Власием (включенные в последования других памятников). Фольклорная яркость содержания перекликается с красочностью и нарядностью живописи, уподобившей поверхность иконы нарядному праздничному изделию. Богатую деревянную резьбу напоминает орнаментальная рамка, написанная серебром и подцвеченная красно-зелеными лаками; расшитые золотом и серебром одежды, книга в руках святителя выглядят почти натуралистично. Примитивный рисунок и яркая образность архитектуры, варьирующей лишь несколько сочетаний красок, а также невероятные по своей декоративной звучности поземы, «проросшие» диковинными травами и белыми всполохами, напоминают приемы народного искусства. Однако сказочная феерия клейм явно диссонирует с исполнением средника, личнóго письма, каллиграфией орнаментов и надписей. Судя по всему, икона была выполнена в крупной мастерской Русского Севера, соединившей традиции строго иконной живописи с местными представлениями об эстетике красочности и нарядности. С иконами, написанными в архангельских землях, мастера сближает манера написания плоскостной и сочной по орнаментике архитектуры, пропорции приземистых фигур с большими нимбами и характерные лики – с чуть прищуренными глазами, густо обведенными белильными описями. Серебряная, украшенная цветными лаками рамка, известная по ростовским и ярославским памятникам XVII в., очень часто встречается в иконах архангельского края, испытавшего, как известно, сильное влияние этих центров. Вероятнее всего, икона была написана в последних десятилетиях – конце этого столетия в одной из мастерских Каргополья, что соответствует сведениям о позднем бытовании памятника.