Чудо Архангела Михаила о Флоре и Лавре

Последняя четверть XVII века. Русский Север

102,8 × 75,8 × 3,8. Дерево (еловой породы), две доски, две врезные сквозные шпонки, неглубокий ковчег, паволока (?), левкас, темпера, серебро.

Происхождение не установлено. Куплена в Рыбинске, куда, со слов первого владельца иконы, привезена из района Нижнего Новгорода. Приобретена для музея у В. М. Момота в 2009 г. Инв. № ЧМ-416.

Раскрыта до поступления в музей в 2009 г. В. М. Момотом.

Реставрационные вставки левкаса с тонировками по полям иконы, многочисленные мелкие и более значительные чинки живописи, кракелюр по всей поверхности. Живопись местами потерта, особенно сильно – на фоне и туловищах лошадей, на одеждах архангела Михаила.

Значительные размеры памятника свидетельствуют о том, что он предназначался для местного ряда иконостаса одной из северных церквей, где наряду с храмовыми образами нередко ставили иконы, посвященные почитаемым здесь святым мученикам и целителям Флору и Лавру, покровителям лошадей и коневодов. Несмотря на довольно раннее время сложения иконографии (ЧМ-551) и ее сравнительно устойчивый характер, почти все композиции различаются как общим построением, так и деталями. Особенность публикуемой иконы – в необычно увеличенной и приближенной к первому плану верхней, «небесной» части сцены с подчеркнуто крупными фигурами святых – архангела Михаила и братьев-мучеников Флора и Лавра, получающих из рук воеводы Небесных сил поводья от белого и черного коней, симметрично изображенных в центре гарцующими навстречу друг другу. Заметно уменьшенной в размерах нижней, «земной» части иконы подчинен масштаб составляющих ее мизансцен – миниатюрных фигурок трех скачущих всадников, братьев-мучеников Спевсиппа, Елевсиппа и Мелевсиппа, гонящих большой табун лошадей разной масти к водопою. В отличие от геральдически строгой и уравновешенной верхней схемы «земная» композиция средника решена свободно и непринужденно, причем все происходящее здесь и сокращенное в размерах действо показано как бы издалека. Представленные на иконе весомые и выразительные образы Флора и Лавра предстоят пред архангелом Михаилом, ходатаем за души человеческие. Его широко расставленные и словно покрывающие всю сцену серебристые крылья емко и лаконично выражают идею защиты и покровительства всему земному роду, которая и является смыслом всей иконы. Именно так покровительство Небесных сил выражается и в тропаре праздника бесплотных сил (8 ноября), который содержит следующее обращение к архангелам: «...молим вас мы, недостоиные, яко да вашими молитвами покрыете нас кровом крилу невещественныя вашея славы» (парафраз Пс. 56, 2 и др.).

Более всего о северном происхождении памятника говорит сам сюжет, посвященный излюбленным в этих землях святым, которых почитали здесь не только как целителей и мучеников, но как покровителей лошадей, которым полагалось молиться об «избавлении от падежа конского». Особое место в культуре Русского Севера, где основное население составляло крестьянство, а главным достоянием была лошадь, занимали обряды и празднества, приуроченные к дню памяти Флора и Лавра  18 августа (который даже называли в народе «лошадиным праздником»). Поскольку в этих землях вплоть до XIX столетия держались старинные обычаи, восходящие еще к языческим временам, то и празднования излюбленных святых часто сопровождались нецерковными обрядами. Действительно, в этот день запрещалось не только работать на лошадях, но даже запрягать животное, издавна почитавшееся как священное. Табун сытно кормили и гнали к реке на водопой и купание, расчесывали лошадям хвосты и гривы, вплетали в них разноцветные ленты и вели к церкви для «конной молитвы», кропили святой водой. После чего устраивали шумные праздничные гулянья, игры и скачки, которые часто происходили на местах древних языческих капищ. Фольклорная красочность старинных обычаев не могла не сказаться на характере икон, запечатлевших их с предельной наглядностью. В этом отношении публикуемый памятник не является исключением. В нижней части композиции святые всадники Спевсипп, Елевсипп и Мелевсипп, прославленные на Севере также как конюхи-коневоды, гонят большой табун распряженных разномастных лошадей к водоему, причем яркая раскраска и красота силуэтов грациозных животных невольно напоминают лаконичные и выразительные образы народного искусства. Росписям вологодских умельцев сродни и необычайно решенный позем иконы с разноцветными горками и цветущими гибкими и замысловатыми по рисунку травами. Контрастные сочетания красно-зеленых одежд, декорированных широкими вышитыми серебряными оплечьями, и декоративно положенные пробелá на одеждах лишь подтверждают северное происхождение памятника, написанного в крупной иконописной мастерской. Об этом свидетельствует профессиональное по исполнению личнóе письмо, которое имеет аналоги в произведения вологодских, прежде всего череповецких мастеров  последних десятилетий XVII в.