Царские врата

Конец XIV – первая треть XV века (?). Восточная Словакия (Галичина или Закарпатье)

112,1 х 36,0 х 6,9 (правая); 110,3 х 32,4 х 2,8 (левая). Дерево (липа), каждая створка состоит из цельной доски, грубо обработанной скобелем, с двумя односторонними шпонками (на левой створке утрачены), на правой – накладная планка с резным спиралевидным валиком. Каждое изображение евангелиста помещено в отдельный киот-ковчег, образованный накладными планками; железные крюки для крепления врат, паволока, левкас, темпера.

Происхождение не установлено. Приобретена в 2007 г. в Serafim Dritsoulas Gallery в Мюнхене (Германия). Инв. № ЧМ-238.

Сведения о реставрации отсутствуют. Раскрыта от потемневшей олифы, местами сохранены прописи. Новых вставок грунта нет. Все черные описи и рисунок прописаны по авторским; усилена подрумянка; реставрационные тонировки. Следы синтетических поновлений XIX–XX вв. на изображении архангела Гавриила.

Сквозные трещины по краям, потертости, кракелюр; многочисленные мелкие утраты красочного слоя по всей поверхности. Оставшееся серебро (по лузге в киотах, на валике, кое-где на архитектуре) почернело и окислилось. Цветные лаки почти полностью утрачены. Мелкие выщерблины, загрязнения, остатки потемневшей олифы. Олово нимбов потерто, позолота почти полностью стерта. Однако сохранность авторской живописи удовлетворительна.

Небольшие размеры памятника и его форма: каждая створка составляет единое полотнище с полукруглым навершием – восходят к самому раннему типу Царских врат, сложившемуся в византийском мире в X–XI вв. и известному по славянским памятникам начиная с XIII в. Однако даже по сравнению с древними примерами публикуемые врата очень низкие – всего 112 см, противи обычной высоте 120–140 см. Традиционный для раннего времени полукруглый тимпан получает здесь слегка намеченное трехлопастное завершение, подобное известным с XI в. створкам диптихов. Высокие накладные планки, создающие для изображений евангелистов дополнительные глубокие ковчеги, явно имитируют либо сильно выступающие валики медных врат, как, например, «Лихачевских», либо серебряные или костяные пластины, которые накладывались на полотнища византийских райских дверей (известны только по письменным источникам). Сходное решение имеют и некоторые греческие алтарные панели со сценами праздников, – например, двусторонняя икона начала XV в. из музея города Афины, где каждая из восьми композиций помещена в отдельное углубление, образованное накладными планками. Об ориентации публикуемого памятника на древнее убранство Царских врат свидетельствует и необычный прием украшения широкой лузги и спиралевидного валика серебром, обильно покрытым сверху цветными лаками. В настоящем своем виде в результате разрушения (окисления) серебра, принявшего грязновато-темный оттенок, и почти полной утраты (отчасти вследствие реставрации) цветных лаков, эта сложная техника, известная в византийской и древнерусской иконописи XIV в., выявляется лишь при технико-технологическом исследовании. Крупно перетертые краски и очень сложный (при кажущемся лаконизме живописных средств) состав пигментов, – среди которых важную роль играют аурипигмент, индиго, охры, сурик и олово (на нимбах), – подтверждают древность авторского слоя. Следует учесть, что характер живописной поверхности, несмотря на хорошую для этого времени сохранность, значительно изменен: врата в древности были много ярче и богаче по цветовому строю, а живопись мягче (сейчас ее искажают грубые черные описи и румяна), серебро с цветными лаками создавали совершенно особый живописный эффект.

Неизвестная византийскому искусству иконография Царских врат – со сценой Благовещения в навершии и четырьмя сидящими на фоне архитектурных построек евангелистами – в древнерусском искусстве получила с XIV в. преимущественное распространение. Самым ранним примером такого решения являются новгородские медные врата с золотой наводкой («Лихачевские») 1330–1350-х гг., все последующие относятся уже к XV столетию. Сцена «Благовещение» повторяет наиболее распространенный в искусстве XIV–XV вв. иконографический извод с сидящей Марией, однако положение Ее рук, сложенных как в деисусном предстоянии, не встречается среди известных памятников византийского круга.

Все остальные иконографические черты также очень своеобразны и не имеют аналогий среди ранних русских, и шире – восточнославянских – памятников. Помимо своеобразной палеографии надписей, композиции с четырьмя сидящими евангелистами дополнены их символами, которые, хотя и известны в византийском (редкий пример: фрески парусов Софии Трапезундской, XIII в.) и древнерусском искусстве (росписи Снетогорского собора в Пскове, 1313 г.), не встречаются в ранней иконографии Царских врат. Архангел Гавриил в сцене Благовещения держит в руке ветвь с побегами (грубая форма придана ей во время реставрации XVIII–XIX в.) – мотив, чаще ассоциирующийся с западной христианской культурой, – однако из-за многочисленных поздних записей нет уверенности в том, что эта часть изображения существовала изначально. Формы архитектуры, варьирующие образ базиликальных, а не крестово-купольных зданий, также скорее напоминают искусство восточнославянских и юго-западных земель. Достаточно своеобразны типажи ликов, хотя их жесткие абрисы – также результат реставрационного поновления авторской живописи.

Однако все Царские врата, известные от раннего времени как на Балканах, так и в восточнославянских странах, относятся к византийскому типу – с «Благовещением» или ростовыми фигурами на полотнищах. Напротив, алтарные двери, происходящие из Галиции, Украины, Румынии, но датируемые поздним Средневековьем, варьируют распространенную на Руси иконографию с четырьмя евангелистами. Поэтому можно лишь допустить, что публикуемый памятник генетически связан именно с этими землями, но относится к наиболее раннему и пока почти неизвестному периоду формирования там собственного иконописания. Такое предположение подтверждается и характером надписей в клеймах, палеографические приметы которых, по мнению А. А. Турилова, указывают на восточнославянские, западноукраинские земли (возможно, Закарпатье с Восточной Словакией или румынский Марамуреш – Мукачевскую епархию с восточнославянским, украинским, населением) и не противоречат времени создания Царских врат в конце XIV – первой половине XV вв.

Тем не менее отсутствие древних памятников, происходящих из юго-западных земель, не позволяет уверенно связывать врата с искусством определенного художественного центра. Вопросы уточнения датировки памятника и его атрибуции могут быть решены лишь в процессе его дальнейшего комплексного исследования.